Генеральный секретарь НАТО Яап де Хооп Схеффер в интервью "Интерфаксу" в преддверии саммита Россия-НАТО в Бухаресте характеризует текущее состояние отношений между Москвой и альянсом, говорит о перспективах вступления в НАТО Грузии и Украины, выражает надежду на углубление сотрудничества с Россией по Афганистану и рассказывает о подходах НАТО к вопросам энергобезопасности.
Президент России Владимир Путин принимает участие во встрече на высшем уровне НАТО в самом конце своего пребывания на посту президента и после периода жесткой риторики. Почему его участие важно для Североатлантического союза?
Присутствие президента Путина на встрече Совета Россия-НАТО (СРН) на высшем уровне предоставит прекрасную возможность для того, чтобы обсудить наши отношения и наметить дальнейший путь. Президент Путин - один из основоположников СРН, созданного в Риме в 2002 году. С моей точки зрения, СРН полностью оправдал надежды, которые на него возлагались.
У нас насыщенный график политических консультаций, в ходе которых все 27 стран-членов СРН обсуждают ключевые вопросы международной безопасности. В их число входят и темы, по которым точки зрения России и государств-членов НАТО не совпадают. Столь же важны ежедневные практические результаты нашего сотрудничества: борьба с терроризмом, стабилизация обстановки в Афганистане или повышение прозрачности. Я уверен, что есть много тем для предметного обсуждения на встрече с президентом Путиным в Бухаресте.
Есть ли у Украины и Грузии перспективы получить План действий по подготовке к членству (МАП) в Бухаресте? Есть ли консенсус в НАТО по данному шагу? Что конкретно может изменить МАП в их отношениях с НАТО? Насколько далеки будут они от членства в подобном случае?
Я не могу ответить на вопрос о решениях, принимаемых на саммите, когда встреча еще не началась. Но я могу четко обозначить принципы: процесс расширения и политика открытых дверей НАТО остается "продолжающимся проектом". НАТО самостоятельно решит, как нужно реагировать на законные ходатайства стран, наделенных суверенным правом выбирать предпочтительные для них меры по обеспечению безопасности. Это относится и к Грузии, и к Украине. Соответствующие решения будут, разумеется, "основаны на результативности", и для этих решений необходимо, чтобы прогресс, достигнутый отдельными странами-кандидатами, полностью устраивал все государства-члены НАТО.
При этом мне хотелось бы добавить, что страны Североатлантического союза всегда были готовы к обсуждению любых конкретных опасений и озабоченностей, которые могут возникать у Российской Федерации в связи с процессом расширения НАТО.
Что необходимо предпринять для организации транзитного следования грузов НАТО сухопутным транспортом через территорию России в Афганистан? Важно ли это для НАТО?
В настоящий момент с нашими российскими партнерами мы обсуждаем соглашение, которым как раз будет определен порядок данного транзита. Я надеюсь, что к моменту проведения встречи в верхах эти переговоры увенчаются успехом. Подобные договоренности станут, безусловно, ценным содействием в тыловом обеспечении наших сил ИСАФ (Международных сил содействия безопасности). Успешные действия этих сил по стабилизации Афганистана явно отвечают интересам самой России и пойдут во благо стабильности всего близлежащего с ней региона.
Какую роль может сыграть НАТО в обеспечении поставок энергоресурсов в Европу? Будет ли обсуждаться в Бухаресте вопрос энергетической безопасности?
Вопрос энергетической безопасности действительно будет обсуждаться в Бухаресте. Это один из тех вопросов, которые мы часто относим к категории вызовов, брошенных безопасности в XXI веке, вместе с такими угрозами, как распространение оружия массового уничтожения или нападения в киберпространстве. Сейчас страны НАТО определяют, в каких областях Североатлантический союз может принести дополнительную пользу уже существующим инициативам, выдвинутым другими международными организациями. Я считаю, что НАТО обладает важным потенциалом и специальными знаниями, которые можно было бы применить, например, для большей защищенности морских путей, критически важных объектов энергетической инфраструктуры или для более целенаправленного обмена информацией, столь значимого для повышения энергетической безопасности.