Интервью со всемирно известным фотографом Резой Диггати
- Господин Диггати, расскажите, пожалуйста, немного о себе.
Я родился в Тебризе в 1952 году. Мои родители родом из Ардебиля. Уже 33 года как я живу в Париже, являюсь гражданином Франции. Образование получил по специальности инженер-архитектор. Однако я с детства интересовался фотографией, и любовь к этому искусству направила меня по другой линии. Я уже более 30 лет являюсь фотографом. В Париже у меня свое фотоагентство (webistan.com), параллельно я работаю в «National geographic», снимаю фото и фильмы. Помимо этого возглавляю собственную гуманитарную организацию, фонд - Aina (ainaworld.org). Задача нашего фонда заключается в оказании помощи населению, проживающему в горячих точках планеты – Шри-Ланке, иракским беженцам в Иордании, Эфиопии, Уганде и др. Я участвую в учебно-воспитательном процессе детей в Афганистане и Руанде.
Кроме того, я на протяжении года работал директором по операциям ООН в Афганистане. Это была очень опасная работа. Шла война. Работа моя заключалась в том, чтобы донести письма туда, куда никто не мог идти, в отдаленные села на севере Афганистана.
- По имеющимся у меня сведениям, Вы - потомок рода известного в исламском мире ученого Мугаддаса Ардебили. Насколько эта информация достоверна?
Я с детства слышал, что мы правнуки Мугаддаса Ардебили. Правда, нет юридического документа, который подтвердил бы это, но существует гениология. Я не был у него на могиле, но когда нас возили в Ардебиль, нам показывали его дом.
- Что Вы можете сказать из рассказов в Вашей семье о Мугаддасе Ардебили?
Помню два рассказа. Мои предки начинали с земледелия, а позднее стали заниматься наукой и преподавательством. Согласно рассказам, у отца М.Ардебили был свой сад рядом с городом Ардебилем. В один день по оросительному каналу течением приносит яблоко. Подобрав плод, он откусывает его, но останавливается и не ест. Он понимает, что это яблоко не с его сада, его принесло течением с другого сада. Задумывается о том, что нужно получить благословение (разрешение – Ф.И.) у хозяина этого сада. Он с яблоком в руке идет против течения, чтобы узнать с какого сада его принесло. Находит его, подходит к владельцу сада, рассказывает о случившемся и просит его о благословении. Владелец отвечает ему: «Ты откусил мое яблоко без моего разрешения. Я не дам тебе благословления». Отец Мугаддаса Ардебили очень забеспокоился. Далее владелец сада выдвигает условие: «Я дам тебе благословление с одним условием. У меня дома дочь, слепая на один глаз, без волос на голове и имеет другие врожденные дефекты. Никто на ней не хочет жениться. Если ты на ней женишься, я дам тебе благословление».
Говорят, что отец М.Ардебили принимает это условие. Играют свадьбу. А ночью, когда он подоходит к своей жене и снимает с ее лица покрытие, то перед ним предстает фея неописуемой красоты. Он быстро выбегает из комнаты, и со словами «Прости меня, Аллах» мчится к тому мужчине, дабы сообщить об «ошибке». Мужчина же отвечает ему, что здесь нет никакой ошибки: «Моя дочь та, которую ты увидел. Я хотел выдать ее за благочестивого человека. Когда ты пришел просить у меня благословение, я перед тобой поставил это условие, чтобы проверить тебя». Так вот, говорят, что Мугаддас Ардебили - плод этого брака.
Нам рассказывали еще о дяде Мугаддаса Ардебили. Говорят, когда он уезжал в Хадж, то у всех в деревне просил благословение. В то время путь в Мекку занимал несколько месяцев. Перед дорогой он пошел к матери, также для благословения. На пороге мать ему сказала: «Я слышала, что в Шаме (нынешняя Сирия – ИФ-Аз) вяжут хорошие шелковые платки. Купи мне один платок». Пообещав выполнить материнский наказ, он отправляется в путь. Через 3-4 месяца люди, увидев его в деревне, спрашивают: «Что ты тут делаешь, ты же уехал в Хадж?». Он же ответил, что у него есть дело к матери. Он идет к матери и отдает ей платок. В ответ на упрек матери в том, почему он не совершил Хадж, он ответил: «Я ездил, чтобы купить тебе эту шаль, а в Хадж я отправлюсь сейчас. Я хотел, чтобы все мои мысли и намерения были только о Хадже. Если я думал бы о покупке платка, то мои намерения были бы нечистыми».
Я всегда думал, что такие мудрости важны для каждого человека. С детства нам говорили, что мы из этого рода, и мы воспитывались на уровне этого рода.
- Вы отметили, что уже 33 года живете вдали от родины. Посещали ли Вы Иран за этот период?
Нет. За 33 года ни разу не был.
- Что же стало причиной эмиграции из Ирана?
Для работы в сфере искусства нужна свободная мысль. Я чувствовал, что могу выполнить свою работу на мировом уровне. Специфика моей работы требовала частых поездок по разным странам. По этой причине я переехал в Париж.
- А по Ирану не скучаете?
Я носитель этой культуры: и азербайджанской, и иранской. Если человек на своей земле чувствует себя некомфортно, а культура другой земли ближе и понятнее ему, то это и есть его родина. Я в течение 33 лет много раз приезжал в Азербайджан, и я чувствую себя здесь как на родине. Здесь я свободно фотографирую, здесь я спокоен.
Также я много прожил в Афганистане. И тамошняя культура мне тоже близка. Ахмад Шах Масуд был моим близким другом. У меня с ним много снимков и фильмов.
У персов есть одна хорошая пословица: «Родина там, где человека не мучают».
- Кстати, каким Вам запомнился Ахмад Шах Масуд?
Впервые его я увидел в 1985 году в горах Афганистана. Я искал его в горах на протяжении трех месяцев. В то время его очень трудно было найти. В Афганистане были сотни тысяч советских солдат, спецслужбы тоже искали его.
С 1985 по 2001 годы, до последнего дня его жизни, я с ним неоднократно встречался. Я также снял документальный фильм о Шахе Масуде. Этот фильм отражает его личность и проделанную им работу. По мнению историков, победа Масуда над советскими солдатами в Афганистане стала началом развала Советского Союза. Весь мир боялся военной мощи СССР. Поражение в Афганистане напрямую показало то, что Советы вовсе не обладают такой мощной армией, какой ее описывали. В свое время Советский Союз построил «Мост дружбы» между Узбекистаном и Афганистаном, в дальнейшем через этот мост в Афганистан были введены танки. Когда началась война, Шах Масуд сказал: «Они хотели оккупировать нас, воспользовавшись дружбой, но я верну их обратно через «Мост Дружбы». Он так и сделал. 15 февраля 1989 года через «Мост дружбы» вернулся последний солдат СССР, и в тот же день Шах Масуд взорвал мост. Сказал: «Мне такая дружба не нужна». Ровно через 10 месяцев в Германии снесли Берлинскую стену.
- Кто еще запомнился Вам из известных людей, с кем Вас свела творческая работа?
За время работы я встречался с более 100 президентами, премьер-министрами и другими высокопоставленными чиновниками. Однако признаюсь, что безымянные люди являются неотъемлемой частью моей работы. Моя настоящая работа – показать миру лица, работы этих безымянных людей. Я работаю с людьми, чья личность неизвестна. Работаю с беженцами, веду репортажи с бедными.
- Что для Вас значит Азербайджан?
Нельзя смешивать политику с религией. И в Азербайджане я вижу то, как это должно быть: священнослужители в синагогах и церквях справляют свои обряды так же свободно, как это делают муллы в мечетях. Это и есть Ирфан (особый вид сакрального знания – ИФ-Аз). У Мовлане Руми есть такие строки: «Каждая птица летит в одну сторону, а птица моего сердца летит в никуда». Повторюсь, это и есть Ирфан. Нейтральность. На каждого человека нужно смотреть одинаково, независимо от его личности, вне зависимости от возраста и служебного положения. Для человечества сегодня важны хорошие деяния.
Я путешествую по всему миру 33 года, за эти годы я побывал в 115 странах. Признаюсь, не видел я второй такой страны, как Азербайджан, где так уважительно относятся ко всем религиям. В Америке по-своему притесняют мусульман, во Франции не дают строить мечети, а девочек не допускают в школы с покрытыми головами. В Саудовской Аравии вообще нет ни одной церкви. Иными словами, каждая страна имеет свои отрицательные черты. В Азербайджане же такого нет. Сегодня Азербайджан может показать правильный путь, может стать моделью для всего мира. Подобная идея тысячелетиями существовала на этой земле.
Культура рождается не сразу, она формируется на протяжении веков. Основным фактором является то, что азербайджанская земля находится на перекрестке мира.
Сегодня, в XXI веке стали больше ценить человеческий фактор. И не по цвету кожи и религии. Азербайджан в сознании нового мира сам может выступить в качестве модели.
- Тому, о чем Вы говорите, учит нас ислам – ценить людей, не ставя между ними различий...
Безусловно. Человек на этом основан. Ислам является основой человечества. Ислам говорит, что если мусульманин не принимает Ису (Иисуса – ИФ-Аз), как пророка, отрицает Марьям (Марию – ИФ-Аз), он не считается мусульманином.
Со школы до университета мы сменяем несколько учителей. Между первым и последним друг друга сменяют 10-15 учителей. На самом деле и учитель первого класса, и профессор в университете вели нас к совершенству. Так и каждый пророк вел человечество к совершенству. Нельзя ставить между ними разницу.
- С чем связан Ваш нынешний визит в Баку?
Я как раз приехал по приглашению Госкомитета по работе с религиозными структурами исследовать условия, созданные в Азербайджане для свободного сосуществования представителей разных конфессий. Я работаю над проектом «Azerbaijan – Land of Tolerance». По итогам будет издана книга об атмосфере толерантности в Азербайджане. Кроме того, в ряде европейских стран будут организованы фотовыставки, отражающие толерантность Азербайджана.
- В 90-х годах прошлого столетия Вы подготовили репортажи о трагедии 20 января, карабахской войне, Ходжалинском геноциде. В то время Азербайджан находился в информационной блокаде. Но Вы смогли ее прорвать…
Впервые я посетил Азербайджан в 1987 году. Тогда в Азербайджане действовало общество «Ветен» (Родина – ИФ-Аз). По прибытии сюда я почувствовал себя частью Азербайджана. Я увидел очень теплое отношение к себе. Когда произошли события «черного января», я работал на журнал «Time». Внешний мир находился в неведении относительно происходящих в Баку событий. Было принято решение о моей поездке в Баку. Было трудно получить визу в посольстве СССР. Тайными путями я приехал и снял события «черного января», и теми же путями вернулся обратно. Кстати, я приезжал не один. Со мной был коллега-оператор. Мы вместе информацию о резне мирного населения 20 января в Баку распространили на весь мир. Спустя два года мы услышали о Ходжалинском геноциде. После тех событий я снова приехал в Баку. Отсюда я вместе с французской группой сразу направился в Агдам. Последствия Ходжалинского геноцида мы увидели своими глазами - убитых и спасшихся бегством ходжалинцев.
Три недели я провел на линии фронта. Шуша тогда еще не была оккупирована, но путь к городу был отрезан армянами. Помню, как мы долго шли пешком через горы. Добрались до Шуши, увидели ситуацию в городе. Через несколько недель после нашего возвращения и Шуша была захвачена…
После Ходжалинской трагедии, когда я стал свидетелем безразличия мира к этим событиям, я за свой счет посредством выставок, книг и материалов на «National Geographic» стал распространять истину по всему миру. Должен признать, что здесь были и трудности, хотя в моем профессионализме до сих пор никто усомниться не может. К примеру, во Франции армяне всяческими путями пытались препятсвовать организации моих выставок. Однако и тогда, как и всегда я, несмотря ни на какие трудности, продолжаю свое дело.
Кстати, говоря о работе в Азербайджане, вспоминаю, как в 1990-х годах я приехал в Баку, чтобы сделать репортаж о Каспийском море для «National Geographic». В течение шести месяцев мы объездили регион Каспийского моря. Распространение по всему миру репортажа о Каспии было очень важным проектом.
- Вы в 2007 году участвовали в «Днях Мовлане Руми» в Баку, посвященных 800-летнему юбилею этого поэта. Тот год ЮНЕСКО объявил годом Мовлане. Ваше участие исходило от любви к поэзии или это был очередной репортаж?
Знаете, я с детства знал Мухаммеда Гусейна Шахрияра (известный азербайджанский поэт, живший в Иране – Ф.И.). Мой отец был его близким другом. Шахрияр часто бывал у нас дома. Я вырос на его поэзии. Руми я стал читать позже.
- Если я правильно понял, то искорку любви к поэзии в Вашем сердце зажег именно Шахрияр?
Эту любовь мне с детства привили отец и мать. Они любили поэзию и привили эту любовь своим детям. Что касается Шахрияра, то и общение с ним также оставило свой след. Когда я был ребенком, помню ажиотаж, который вызывал у наших соседей каждый приход Шахрияра в наш дом. Помню, что его поведение, манера общения с нами, детьми, было переполнено любовью. Бывало, что на него находило вдохновение, и он тут же записывал на клочке бумаги стих.
А Руми я читал всегда. И других поэтов читаю: Низами, Сади, Хафиза. Отмечу, что 25 лет из своих более 30 лет работы фотографом я провел в зонах боевых действий. В каждой из конфликтных зон мира я встречался с беженцами. И во время работы в таких тяжелых условиях на помощь мне приходила поэзия.
- Вы отметили, что ваш первый визит в Азербайджан был в 1987 году, и после этого часто бывали в республике. Что Вы можете сказать об изменениях в стране, произошедших за эти годы?
Вы правильно отметили, я много раз бывал в Азербайджане. С детства я много слышал о Баку от отца и родственников, то есть разговоры об этом городе в нашей семье всегда имели место. Помню, в 1987 году, когда я впервые сошел с самолета в Баку, город показался мне очень темным. Искореженные дороги, освещение практически было на нуле. Я прослезился: «Неужели, это тот самый Баку, который видели мой отец и дяди?» Прошли годы. И в этот мой приезд я увидел: та же дорога, только ровная и освещенная, красивый город… и вновь я прослезился. В первый раз меня душил гнев, во второй раз были слезы радости.
-Ваши выставки прошли во многих странах мира. Где ожидаются следующие?
Да, мои выставки организовывались в крупнейших городах мира. Недавно в Париже открылись две мои выставки. В июне в 350 крупнейших городах мира в один и тот же день откроются мои выставки.
- Будучи профессиональным фотожурналистом, что Вы можете сказать о влиянии фото на общество?
Я считаю, что легенды ХХI века построены на фото. Каждое изображение как статья, как книга влияет на человека. Представьте, к примеру, что вы читаете книгу о Вьетнамской войне. Сколько бы вы не читали, перед вами встает картина происходящего там, т.е. создаются впечатления. Сегодня фотография играет большую роль в формировании идеологии.
Беседовал Фардин Исазаде